Петербургский сыск. 1870 – 1874 - Игорь Москвин

– Для чего надо было, чтобы топор купила Ирина?

– Какая Ирина? – искренне удивился Хлестаков. – Я просил, чтобы топор приобрела жена Сорокина. Она должна была сыграть роль убийцы.

– Топор купила подруга нынешней вдовы, у нее же похищены юбка и блуза, в которые были завернуты части Сорокина.

– Иван Дмитриевич, я запаниковал после того, как несколько раз стукнул эту скотину по голове, схватил первые попавшиеся вещи, завернул его и к воде, это случайность, что попали чужие вещи.

– Я думаю, Сорокин готовил Ваше убийство и не последнюю роль должны сыграть нынешняя вдова и ее подруга. По его сюжету Сорокина: в ревности ли, а может по иной причине Кузьмина убивает Альбину и Вас. Топор покупала она, вещи в крови найдены у нее, она должна, ей бы помог Иван, по замыслу покончить с собой, терзаясь муками совести из—за свершенного злодейства. Я думаю, Вы его опередили всего на один шаг. А вот тело, сброшенное в канал, действительно, ваша одна из ошибок.

– Одна из? – удивился успокоившийся Хлестаков, тень улыбки мелькнула на изможденном переживаниями лице, – нет, Иван Дмитриевич, одна.

– Нет, смею Вас заверить, господин Хлестаков, что не одна. Вы имя неподходящее назвали своим бандитам, хоть они и не знакомы с произведениями литератора Гоголя, но на память не жалуются.

Дмитрий Львович выуженным из кармана платком вытер дрожащей рукой покрытый потом лоб.

– Неудачная шутка с птицей, к тому же все ограбленные Вами на дачах либо были вхожи в купеческий, либо английский клуб.

После казавшейся безмолвной тишины кабинет наполнился посторонними звуками, под окнами по брусчатке процокали лошади железными подковами, прошел уличный торговец, оглашая округу зычным голосом.

– Потом неумелая попытка подсунуть в качестве преступника своего однофамильца, – продолжил Путилин. – Не возражайте, – начальник сыскной полиции вытащил из пачки лист бумаги, – записка, признаюсь, написана очень умело, но вами. Это доказали в лаборатории, потом, как вы не старались, но на затылке повешенного, под волосами, остался след от дубинки, не успели опередить Сорокина, вы просмотрели слежку, достаточно или еще перечислять? – Иван Дмитриевич выглядел не победителем, поставившим точку в нескольких делах, а уставшим от людской подлости человеком.

Хлестаков сидел, не поднимая глаз, устремил пустой взгляд на свои изнеженные руки.

Дело случая. 1873 год

9 сентября Николай Кособрюхов, мещанин города Холма, проживающий в Кузнечном переулке, в доходном доме Ивана Тимофеевича Загибенина, явился заявить приставу 1 участка Московской части о краже, имевшей место из запертого комода либо подбором ключа, либо родным, который хозяин хранил в потайном месте.

Господин Кособрюхов в расстроенных чувствах со слезами на глазах охал, что те восемнадцать тысяч триста шесть рублей скоплены для покупки заветной мечты – маленькой усадьбы в южных губерниях.

Подполковник Тимофеев, пристав участка, молча выслушал почетного гражданина города Холма, согласно кивал, сочувствуя обокраденному мещанину. Потом вызвал одного из городовых и послал в сыскное отделение. Дело вроде бы, не столь важное, сколько таких кособрюховых по столице, чуть ли не каждый день лазят по пустующим и квартирам, то даже, вон недавно, арестовали целую банду, воровавшую вывешенное по чердакам сушится белье и носильные вещи.

Василий Евсеевич не ожидал, думал, что Путилин, начальник сыскной полиции, пришлет кого—нибудь из сыскных агентов потолковее, а он явился, как красно солнышко сам.

– Здравия желаю, Иван Дмитрич, – подполковник вскочил со стула и с протянутой рукой и улыбкой во весь рот шагнул навстречу Путилину.

– Здравствуйте, Василий Евсеевич, – произнёс начальник сыскной полиции, выискивая, куда повесить легкое пальто, хотя и начало сентября, но в этот день дунул северный ветерок, и стало попрохладнее, не похоже на только начавшуюся осень.

– День добрый, – вслед за начальником поздоровался Миша Жуков, служивший в сыскном отделении младшим помощником Ивана Дмитриевича.

– Сюда, – указал пристав на вешалку в углу, которую не было видно, загораживал шкап.

– Рассказывайте, что стряслось и отчего такая спешка?

– Иван Дмитрич, несчастье у господина Кособрюхова, – и пристав указал рукой на сидящего господина в довольно дорогой костюмной паре, который вскочил со стула и сам представился:

– Кособрюхов Николай Фомич, – и тут же посетовал, – обокрали, среди бела дня, всю наличность скопленную вынесли.

– Мне хотелось бы проехать, так сказать, на место преступления.

– Иван Дмитрич, место в двух шагах, – подсказал пристав, – в Кузнечном.

Через пять минут подошли к дому.

– Извините, господин Кособрюхов, куда выходят окна вашей квартиры? – поинтересовался Путилин.

– Вот на втором этаже, – и Кособрюхов указал рукой, – третье и четвертое от балкона.

– Хорошо, – Иван Дмитрич окинул взглядом указанные окна, потом и соседние дома, – пойдемте.

Вошли под левую арку дома, над которой навис тяжелый балкон с лепниной по углам.

Кособрюхов шел впереди, вышагивая, словно цапля, высоко поднимая ноги.

– Моя квартира, – он начал перебирать на связке ключи, разыскивая нужный от входной двери.

– Вы живете один?

– Да.

– А прислуга?

– Ко мне приходит только кухарка.

Квартира оказалась небольшой, в две комнаты. Мебель была довольно старой, но в хорошей сохранности. «Видимо, приехал в меблированную», – отметил Иван Дмитриевич.

– Вот из этой комнаты, – развел руками Кособрюхов, – и пропали мои сбережения.

– Из этого? – Путилин указал тростью на комод и подошел к нему ближе, – из какого ящика?

– Из верхнего?

Иван Дмитриевич наклонился к ящику комода, чтобы посмотреть поближе, на полированной поверхности виднелись свежие царапины и борозды, словно кто—то пытался применить, сперва, силу, но потом воспользовался ключом.

– Когда вы отпирали замок, он поддался легко?

– Я не почувствовал никаких затруднений, только мне показались странными царапины.

– Вы носите ключ с собою?

– Нет, – ответил Кособрюхов и подошел к шкапу, протянул за заднюю сторону руку и достал из—за него заветный ключ.

– Он был на месте, когда вы решили заглянуть в комод?

– Это—то и показалось мне странным, господин… э…

– Путилин, – и вы всегда храните ключ там, в потайном месте.

– Я – человек забывчивый, вот и пришлось себе найти место для хранения, где ключ был бы в полной сохранности.

– Вы вполне доверяете своей кухарке?

– У меня не было повода подозревать ее в таком деле, не первый год мне готовит, нет, исключено.

– У вас у самого есть какие—нибудь мысли по поводу происшедшей кражи?

– Никаких, – пожимал плечами Кособрюхов, – ума не приложу, как могли открыть ящик, ведь пытались сломать. Не понимаю, – он покачал черной с проседью головой.

– Попробуем разобраться, – Путилин еще раз осмотрел ящик, он на самом деле не был взломан, только кто—то попытался это сделать, а уж потом то ли подобрал ключ, то ли у вора был свой. Иван Дмитриевич внимательно присмотрелся к замку, внутри не виднелось на царапин, ни зарубрин, какие остаются от отмычки. Начальник сыскного отделения почесал висок и произнёс:

– М—да! Я вижу серебряные подсвечники, дорогие вещи лежат по гостиной. Более ничего не взяли?

– Вот именно, это и странно, – с обидой в голосе пожаловался Николай Фомич, – словно приходили только за деньгами.

– Тогда, как могли попасть в квартиру?

– Мне не ведомо, – Кособрюхов опустился на диван.

– Миша, – позвал Путилин помощника, – проверь черную лестницу.

– Понял.

Через несколько минут вернулся.

– Иван Дмитрич, взломана дверь.

– Так, теперь знаем, как попал в вашу квартиру злоумышленник. Господин Кособрюхов, кто знал, что вы храните такую немалую сумму?

– Никто.

– Друзья, приятели, знакомые?

– Упаси Бог, – замахал руками Николай Фомич, – я никогда ни под каким видом о своих денежных делах не говорю.

– Вы же собрались покупать имение, а значит, кто—то должен был знать об этом?

– Нет, нет, я сам собрался ехать, такое предприятие обошлось бы мне дешевле, чем нанимать человека и платить ему деньги.

– Но кто—то же знал о деньгах, если взломал, – Путилин посмотрел на помощника, тот кивнул головой, – дверь и, зная, где они лежат, открыл нужный ящик комода?

Подполковник хотел что—то произнёсти, но Путилин его опередил, – согласитесь, выглядит странно.

– Вы хотите сказать, – вскочил Кособрюхов с горящими глазами, – что это я себя же обокрал?

– Господин Кособрюхов, я только хочу, чтобы вы припомнили, говорили ли с кем—либо о деньгах? Кто мог знать, где они хранятся? Как же вести расследование, если вы ничего толком не можете сказать?